[Yascheritsa]

Под шумок флэш-моба у  Bee4 пишу драбблы) Буду складывать их в комменты.

Правила:

МЕСЯЦ ДРАББЛОВ
"Алфавит"

Ни дня без творчества)

В течении 31-дня, начиная с завтрашнего, пишем драбблы. На абзац, однострочник, любого размера, о своих персонажах, чужих или просто вольное истечение мысли.
Тема задается на текущую букву алфавита первым читателем, пришедшим в пост с этой самой буквой

@темы: драббл, флэшмоб, ориджинал, законченный текст

Comments

[Yascheritsa]

"А" - "Аметист" (слово от  Ле Снег)

- А что это у тебя?
- Мм?
- Ну, вот, над кроватью на верёвочках болтаются, фиолетовые.
- А-а, это кристаллы аметиста.
- Для красоты, что ли?
- Да, нет. Они сны программировать помогают. Их вообще под подушку надо класть, но мне так неудобно, мешают.
- Принцесса ты моя. На горошине.
- Пф! Тоже мне, принц нашёлся.
- А ты не эзотерик, случайно? Вон, у тебя ещё и ловец снов висит, я такой по телику видел…
- Сам ты… Как уделаю очередного упыря – кошмары снятся. Уже лет семь, как моя Охотничья сущность всплыла. Но до сих пор так и не привык.
- Не увидел бы, как ты их щёлкаешь, ни за что бы не поверил. Ни в них, ни в твою силу. Мечом машешь, как заправский МакЛауд. А такой, вроде, маленький, хрупкий…
- Ай, щекотно, дурак! На себя посмотри! Не всем же быть такими… медведями…
- Да, ладно, не дуйся, я же в хорошем смысле. Слушай, а подари мне один, а?
- Что?
- Ну, аметист, или как его…
- Зачем?
- Программировать буду.
- Издеваешься?
- Почему? Мне, между прочим, тоже не всегда зайчики-цветочки снятся.
- Тогда ладно.
- Ты куда полез? Мне без тебя хо-олодно…
- Его ж снять надо. А ещё эвкалиптовым маслом протереть, чтобы энергетику счистить. У меня тут в тумбочке… Да, погоди ты! Не наваливайся…
- О! А это что?
- Не заглядывай в чужие ящики!
- Не, ну, правда, дай гляну… Ого-о!
- Отдай! И не ржи так радостно!
- Гляди – с разогревающим эффектом… И банка красивая – дорогое, небось! Да, она полная совсем… Не пользовался, что ли?
- Не каждый день у меня в постели медведи валяются! Друзья подарили, шутники хреновы… Положи на место!
- Зачем же на место? Ты чего красный такой? Ага, понял, что сейчас пробовать будем. Повернись-ка…
- Перестань! Нет! Мы же только что… я завтрак хотел приготовить… не на… а-а-ах!
- Вот так, молодец. Сейчас ка-а-ак начнёт греть… Хотя, мне и так уже горячо…
- Слушай… ммм… погоди… а-ах… ну, постой же… о-ох… я передумал… не дам я тебе аметист...
- Почему-у? Хоть маленький?
- Не дам. Спи под моими. Так надёжнее будет.

"Б" - "Бестия" (слово от  Томатная паста)

- Зуки ишлаптики су, - многозначительно изрёк мелкий прохвост, щёлкая на шипящих. А потом оперативно заполз по стене на потолок, и там завис, ухватившись маленькой ладонью за ножку люстры. Толстенький ящеричный хвост игриво болтался в воздухе.
Киндранат мотнула головой, и устало потёрла переносицу. Было очевидно, что чудная скотинка больше её не боится, но и делать то, что от неё хотят, явно не собирается.
- Слезай, - Кин демонстративно покрутила в пальцах каплевидный наушник переводчика, и так же демонстративно вставила второй в своё ухо. Поманила беглеца пальцем, поясняя скорее себе, чем ему, - давай, я хочу понять, что ты там бормочешь, а работать они могут только синхронно…
Он покачал головой и хихикнул, кокетливо выглядывая из-за пузатого синего плафона. И от того, как его левый рог звонко стукнулся о хрусталь отельного имущества, у Кин зародились серьёзные опасения по поводу увеличения счёта за номер ввиду порчи его содержимого. Хотя, какая разница? Платить ведь не ей, а тем, чьё задание она сейчас так бессовестно лажала.
Что они собирались делать с этим непосредственным малолетним существом, меняющим цвет каждые несколько минут? Если бы она не открыла этот чёртов сундук, а просто доставила его по назначению? Кому и зачем понадобился представитель редкой расы, экзотическая, малость нелепая бестия? Было множество всяких уродов, готовых выкладывать огромные деньги за возможность похвастаться перед такими же, как они, наиболее диковинными питомцами. Были такие, кто воспитывал из, похищенных ещё детьми, пленников бойцов для подпольных частных арен. Были и те, кто...
Киндранат остановила ход мыслей в этом направлении. Она не любила злость. Разъедающее, кислотное чувство, совершенно бесполезное в мирной обстановке. Кин прибережёт его на потом, для боя, когда нужно будет вдохновение.
Нити зашевелились. Иногда она ощущала, как они шевелятся внутри.
Наверное, у тех, кто обладал Нитями с рождения, не возникало такого чувства. Но Киндранат до сих пор, даже спустя кучу лет после того, как Нити появились в её теле, порой казалось, что они могут причинить вред ей самой. Она не боялась. Ни капли. Знала: если что – всё будет быстро. Она успела насмотреться на работу Нитей, и не сомневалась в их оперативности. И сейчас они всецело подчинялись ей. Душили или резали, жгли или морозили, гладили или хлестали, в зависимости от пожеланий хозяйки.
Появился вдруг жёсткий соблазн выпростать из ладоней парочку Нитей, обвить талию желающего поиграть подопечного, и стащить его вниз. Но Кин совсем не хотелось, чтобы он снова жался в угол и хлюпал заложенным от слёз, натёртым до красноты носом. Поэтому она просто скорчила строгую мину, указала на открытый сундук и проговорила, пытаясь взять, если не смыслом, так хоть интонацией:
- Хочешь туда снова?
Миловидная мордашка испуганно вытянулась. Цвет кожи из нежно зелёного мягко перетёк в густо-синий, словно наглядно демонстрируя смысл слова «помрачнеть». Подопечный активно затряс головой, мелькая в воздухе светлыми прядями, и послушно пополз вниз. В метре над полом остановился, отцепил от стены руки и потянулся к Кин, робко глядя огромными тёмными глазами.
- Итиньки, - тоненько, просительно-вопросительно пробормотала мелочь и жалко улыбнулась.
- Ладно, - вздохнула Киндранат, которой уже начало казаться, что она понимает этот смешной язык без всякого переводчика, и протянула руки навстречу, - бестия или не бестия, а подлизываться ты умеешь.

[Yascheritsa]

"В" - "Волынка" (слово от  Cerise Rouge)

- Да, твою же ж мать! - Филин прижал к лицу подушку, словно собирался сию секунду задушиться собственными руками. - Что за мерзкие вопли в такую рань?!
- Уже почти время обеда, - рядом скромно кашлянули, - и это не вопли. Это хвалебная песнь волынки. В вашу честь, между прочим.
- Ты кто? - Приподняв подушку и щурясь от бьющих из окна солнечных лучей, Филин уставился на смазливого белобрысого парнишку, стоящего рядом с кроватью. - И чего припёрся в мои покои без стука?
- Я – Тили. И я не припёрся, - он педантично поправил на шее допотопной моды бант, - я и не выходил. Я просто встал раньше вас.
Филин наморщил лоб и постарался сложить два и два. Но похмелье и чёртова ноющая волынка мыслительному процессу не способствовали.
- Я… Вы же сами меня вчера выбрали. Вы не помните? - Тили сложил брови домиком и огорчённо надул губы. Даже в своей человеческой форме он походил на кролика или, там, мышь… Точно кто-то мелкий.
- Не, извини, приятель. Перебрал я вчера конкретно. А у нас… это… - Филин, постанывая от, мстящих за излишества, прострелов в голове, сел и почесал в затылке. - Ну, в общем, было?
- Ну, как бы… - Тили заалел и скромно потупил голубые очи.
Волынка взвизгнула на особо высокой ноте, гарпуном вонзаясь в несчастные Филиновы мозги.
- Ч-ч-чёрт… Меня так хвалить ещё долго будут?
- Десять дней, как положено, - гордо сообщил зайчик.
- Сколько?!
Хотелось срочно свалить домой или просто в какое-нибудь тихое приятное место с хорошей выпивкой и мальчиками-девочками. Но можно было только позавидовать престарелому дракону, которого Филин полюбовно уговорил убраться из этого дремучего княжества. А ему теперь нужно было честно отрабатывать как бы приятные последствия своего героизма. Иначе отец снова будет долбить его за несоответствие этикету, а это ничем не лучше нудного инструмента.
- Я могу закрыть окна и ставни. И будет тише, - Тили было явно обидно за пафосные традиции отечества. Но он стоически развернулся и отправился выполнять своё обещание.
Он отошёл от высокой кровати, и стали видны стройные ножки, аппетитно подчёркнутые коротеньким плиссированным килтом и белыми гольфами.
В голове как-то сразу просветлело, и геройство показалось не такой уж обременяющей обязанностью.
- Ладно, - пробормотал Филин, хищно улыбаясь, - недельку-вторую я как-нибудь переживу. С закрытыми-то ставнями.

"Г" - "Гарантия" (слово от  сэра ффитч)

- Слушай, а у нас ведь и ребёночек может получиться, а?
Итиги погладил Итэин по животу, и, она готова была поклясться, что выражение лица у него сейчас мечтательное до приторности.
В номере было темно и тихо. Только дождь мерно барабанил в окно и журчал по стенам, тикали часы, а в кресле тихо посапывал спящий дракон. Они тоже уже почти засыпали, когда Итиги вдруг осенила эта гениальная идея.
- С чего бы ему у нас получаться? - Итэин хмыкнула и тело, почти непроизвольно, повинуясь уколу какой-то подсознательной тревоги, сменило форму на мужскую. - Не дури.
- Нет, ну, а какие гарантии? Мы же не предохраняемся…
- Я – главная гарантия, - припечатал Итэин, - какого чёрта с моим телом будет происходить то, что мне на данный момент ни к селу, ни к городу?!
- Ну, я-то родить не могу…
Провести двенадцать месяцев в женской ипостаси? Сидя на одном месте в надёжных стенах дома, трясясь над растущим день ото дня животом… Не сражаясь, не перескакивая из мира в мир в поисках острых ощущений… И это только начало. Потом он ещё будет долго расти и требовать внимания, и можно вообще забыть о собственных интересах, погрязая в постоянных заботах и беспокойствах… От беззащитности и тоски засосало под ложечкой.
- Отвянь! - Получилось совсем уже зло. - Я к такому не готов! Да и из тебя какой папик? С твоими-то контрабандными пятью буквами в имени? Сам сначала повзрослей! - Итэин фыркнул и отстранился.
- Ну, не злись, - Итиги потёрся щекой о его грудь и зевнул, снова подтягиваясь ближе и уютно прижимаясь, - я же теоретически.
- Теоретически он… - Пробурчал Итэин, расслабляясь и расправляя неудобно заломившееся крыло.
- Может же быть, что когда-нибудь ты будешь готов? Мы оба будем готовы… - Голос становился всё тише, слова выговаривались всё медленнее.
- Не знаю, может, - Итэин задумчиво перебирал волосы заснувшего Итиги, - но тут, уж точно, никаких гарантий…

[Yascheritsa]

"Д" - "Дор блю" (слово от  Томатная паста)

- Он назвал меня Дор блю! Красиво, правда? Хоть и непонятно… - Лерку распирало от гордости и счастья.
Макс прыснул, но вовремя успел замаскировать свою реакцию жеванием, заботливо нарезанной для него Леркой, морковки.
И что же, простите, её ухажёр этим сравнением хотел сказать? Что Лерка изысканное блюдо, или, что она вкусная, хоть на вид и не очень? Можно было бы указать на эти подозрительные нюансы легковерной девице. Но как-то очень мешало Леркино незнание, что Макс умеет говорить.
Когда он и сам начинал сомневаться, что умеет, приходилось остервенело декламировать вслух в пустой квартире, Блока, там, или Цветаеву. Громко и с выражением. Обычно такое бывало в те же дни, когда он параноидально подозревал, что ведьма была просто злобной сучкой, а не мастером дидактических вывертов, как про них обычно заливают в сказках. «Найдёшь ответ, когда дозреешь». Как же! Макс был уверен, что уже давно дозрел до чего угодно. Даже перезрел. Вот-вот свалится с ветки или прямо на ней завялится в сухофрукт. Но он почему-то до сих пор понятия не имел, где искать, и, собственно, что.
Сегодня, например, он долго рылся в интернете, и пришёл к выводу, что больше всего похож на детёныша макака-резус, ну, или на свинохвостого макака лапундера, тоже почему-то на детёныша. Только расцветка у него была, как у игрунки львиной или мармозетки золотистой – красно-рыжая. Было очень интересно. Только вот гордое знание, что он макака, никак не способствовало возвращению в человеческий облик.
- А ещё он сказал, что у меня красивые пальцы, как у пианистки… А ножки – как у танцовщицы… - Лерка хихикала, вытянувшись на кровати поверх одеяла, и самолюбовательно вертела в воздухе кистями.
«А про ротик ничего не сказал?» Макс тихонько сплюнул.
Вообще-то она была ничего. По сравнению с кучей, сменившихся за несколько десятков лет, хозяев. Особенно Макс был ей благодарен за штанишки, шортики, маечки, рубашечки и свитерки, которые Лерка стряпала собственноручно для любимого питомца. Человеческой натуре так было намного комфортнее, чем с голым, пусть и звериным, задом.
- Дор блю… - Мечтательно пробормотала Лерка и сонно засопела, так и не удосужившись укутаться одеялом.
Макс вздохнул, спрыгнул со стола и забрался на кровать.
- Не знаю, как блю, но дура точно, - он похлопал маленькой ладонью по щеке хозяйки, - хотя… Может, это я больно умный? Можно будет считать меня дозревшим, если я смогу вот так же блаженно улыбаться от того, что меня сравнили с какой-то гастрономической гадостью?
Получив в ответ сладкий всхрап, Макс свернулся калачиком у Леркиного плеча, и заснул, уткнувшись макушкой в её тёплую щёку.

"Е" - "Ехидна" (слово от  Корнейчук)

- Садитесь, Метёлкин. Коли уж пришли…
Арья со вздохом вернулась за стол, из-за которого всего пару минут назад встала с приятнейшим предвкушением ухода домой. Не сложилось.
Василий, вид имея самый что ни на есть решительный, прошагал через кабинет и сел на предложенный стул, явно на каком-то непрофессионально ментальном уровне пытаясь передать, что не встанет с него, пока не добьется желаемого. Арья собрала всю, оставшуюся к концу рабочего дня, волю в кулак, и приготовилась терпеть.
- Вы же в Совете Мудрых, ведь так?
- Это чисто риторический вопрос, вам самому не кажется?
- Так что же вы тогда разбазариваете кадры?! - Метёлкин не обратил на сарказм в её голосе ни малейшего внимания.
- Мы? - Арья подняла брови в вялом притворном удивлении. - Или вы имеете в виду меня лично?
- Нет, ну… - Он на секунду смутился, но тут же оклемался и вернулся на атакующие позиции. - Вы же все там мудрые! Так что ж вы делаете? Что это за волокита и бюрократия?
- Какая бюрократия, Вася? - Арья нежно улыбнулась. - Тут бумажки не в ходу. И мы столетиями внимательно следим за тем, чтобы сия зараза не прокралась в местный уклад.
- Тогда зачем вся эта фигня с учёбой? Я и так знаю всё самое необходимое! Меня можно… Нет! Меня нужно отправлять на задания!
Арья чувствовала, как играют желваки, но старалась крепиться. Её хвалёная терпимость трещала по швам. За сегодняшний день – первый день его занятий – Василий ухитрился основательно её достать. Не была бы она за него ответственна, приставал бы он к Крону, например, или к Схальфу… Но именно Арья ухитрилась откопать Васю в его Запедрюйске. На свою голову.
- Ах, Василий, неужели я ошиблась?! - Арья вытаращила глаза и прижала руку ко рту. - Вы умеете открывать Двери? Или, может, вы отлично знаете, как с ходу внедриться в обстановку, оказавшись посреди сражения с парой дополнительных голов, четырьмя руками и оружием, больше похожим на маленькую лохматую жабу?
- Нет, ну… - Завел, было, Вася.
Но тут в дверь тихо постучали, и в кабинет осторожно заглянула голова Варда.
- Ой! - Вард сконфуженно улыбнулся. - Ты… то есть вы заняты?
- Ненадолго. Подождёшь?
Деликатная голова кивнула и исчезла. Арья с тоской посмотрела на закрывшуюся дверь. Сегодня выпадал более или менее свободный вечер, и её пригласили в гости. Последняя пара у Варда была как раз в том же корпусе, что и кабинет Арьи, и они договорились вместе идти домой, где Лен, у которого пар сегодня вообще не было, обещал приготовить ужин…
- Я всё-таки не согласен… - Канючил Метёлкин.
- Знаете что? - Арья проникновенно понизила голос. - У меня есть серьёзные подозрения, что у вас в заднице даже не просто шило – у вас там целая ехидна! Колется, небось?
Студент смотрел на неё, выпучив глаза и отвесив челюсть.
- Неотёсанные энтузиасты – зло. Хотите назад, в свою милую деревню?
- Нет! - На Васином лице отразился искренний ужас.
- Тогда пусть ваша гордыня немного подождёт там же, где у вас ехидна, пока вы потрудитесь и станете полезным.
Довольная собой, Арья встала, одёрнула длинное рыжее струящееся платье с кельтским узором по подолу, вскинула на плечо кожаный рюкзак и, проходя мимо, потянула пригорюнившегося Васю за шиворот.
- Идёмте отдыхать, Метёлкин. Я жрать хочу – умираю. А вам с утра грызть гранит науки.

[Yascheritsa]

"Ё" - "Ёмкость" ( слово от  Корнейчук)

- В этом ряду у нас ёмкости с вейтами, в этом – с плардами. Но вам же нужен цвиртаб?
- Да, именно.
Когда Кравелу дали разрешение на патрулирование с оружием, он долго думал, какое лучше выбрать. И всё-таки остановился на «адской собаке», рассудив, что его имидж требует именно такого дополнения.
- Тогда нам в конец плантации. К стальным ёмкостям.
Кравел никак не мог понять, почему Оружейник называет эти гигантские посудины ёмкостями, а не чанами, баками, или вообще каким-нибудь узкоспециализированным хитрым словом. Хотя, пожалуй, нейтральность термина как нельзя лучше отражала общую отмороженность тощего старика с рыбьими равнодушными глазами.
Шаги гулким эхом отдавались под высокими сводами, кажущегося бескрайним, сумеречного цеха, по своей сути являющегося большим огородом, на котором выращивали боевых тварей для всего Нарваха. Металлический узкий мост, как стрела, протянулся низко над рядами… чёрт с ними, пусть будут ёмкости. Гул генераторов, тихий стрекот вентиляционных систем, бульканье, шорохи, скрипы, стуки и что-то, неприятно похожее на стоны. Наверное, чтобы тут работать, действительно, нужно быть не особо эмоциональным.
Оружейник нажал какую-то кнопочную комбинацию на, вделанном в поручень моста у нужного ряда, пульте. Полоса тускло поблескивающих резервуаров с тёмной жидкостью двинулась, проползая под мостом. Затем остановилась, и затребованный чан был мягко поднят стальными сочленениями, похожими на исполинские лапки кузнечика. Теперь побулькивающая маслянистая жижа находилась прямо перед Кравелом. Оружейник протянул ему длинные резиновые перчатки вызывающе оранжевого цвета, резко контрастирующего с окружающей монохромностью.
- Достаньте его сами. Это установит первичный контакт. Они все одинаковые, характер появится потом. Так что просто выберите на ощупь.
Кравел натянул предложенную амуницию и замер в нерешительности: густая, пахнущая хлоркой субстанция радужных ассоциаций не вызывала. Он ужасно не любил пачкаться. Даже, если в перчатках. Видимо, он был не единственным, кто так цепенел, потому что Оружейник устало вздохнул и сказал, протягивая перед собой небольшую коробку, выстланную внутри толстым слоем ваты:
- Вы, главное, достаньте – и в футляр. Он просохнет, пока вы до дома доберётесь. Может, даже опушится, у них это быстро. Только советую вам сразу не домой, а к механикам. Пока он ещё мягкий, можете встроить дополнительные детали. Кости, когти и зубы у них изначально стальные, а вот с изысками придётся попыхтеть. И ещё, - он достал из необъятного кармана белого халата толстую маленькую книжечку, - это инструкция. Цвиртаб – существо опасное. Но если его не воспитывать, получится огромный бестолковый щенок, гадящий в тапки.
- Я воспитаю, не сомневайтесь, - Кравел многозначительно хмыкнул, и решительно погрузил руки в неизвестные глубины.

"Ж" - "Жертва" (слово от  [AGGY])

Скрипнула дверь подъезда, выпуская в прохладу вечера. Жёлтый луч высветил две ступеньки, присыпанные тонким слоем едва выпавшего снега, и немного дальше выхватил из тьмы – тоже всё белое и чистое. Анит остановился на пороге, выдохнул облачко пара, закрыл глаза и слегка запрокинул голову. Остро прохладный, пронизывающе свежий воздух потёк в лёгкие.
- Хорошо, - Номул остановился рядом, - тихо.
- И даже как-то спокойно, - Анит кивнул, - некоторые моменты словно прячут тебя в себе. Позволяя вздохнуть свободно.
- Ты романтик, - хмыкнул коллега.
- Не то, чтобы уж, - Анит улыбнулся, - просто подустал я что-то…
- Иди домой, - Номул положил руку ему на плечо, - выпьем в другой раз. Время только зря потратили. Кто ж знал, что свидетель на самом деле – полоумная старуха. А обнадёжила, ведьма… Первый очевидец за всё время. Как предполагалось.
- Думаешь, в её словах совсем нет смысла? - Анит почувствовал, как внутри снова зашевелились неприятные сомнения. Как при опросе седовласой растрёпанной женщины, которая умоляла ей поверить, рассказывая умопомрачительно бредовые вещи. И у Анита вдруг, из-под слоёв рационализма, логики и знания непоколебимых законов реальной жизни, выглянуло что-то неожиданное, давно, ещё в детстве забытое, готовое развесить уши и внимать, и верить, замирая от ужаса.
- Думаю, она пересмотрела телевизор, а ты перегрузился этим делом, - Номул осуждающе покачал головой, - отдохни, а то тоже бредить начнёшь.
- Пожалуй. Высплюсь. Путешествие нас завтра ждёт малоприятное.
- Зато там лето.
- И проливные дожди обещают на неделю.
- Хочешь, я сам смотаюсь? А ты, правда, выспись. Основательно.
- Нет, - Анит устало потёр переносицу, - не могу. Но спасибо. До завтра.
- Не поедешь? - Номул кивнул в сторону служебной машины.
- Да, мне тут близко совсем. Пройдусь, голову проветрю.
Анит ещё постоял, пока джип, ревя двигателем, не скрылся за поворотом. А потом поднял воротник пальто, и пошёл через двор.
- Привет.
Он замер, оглянулся, опустил взгляд и удивлённо посмотрел на источник тонкого спокойного голоса.
Маленькая и худая. Светлые косички. Взгляд из-под низко надвинутой шапки совсем по-взрослому серьёзный.
- Ну, привет. Что-то ты поздновато гуляешь. Детское время давно закончилось, тебе не кажется?
- Меня зовут Клён. Мне двадцать пять. И я парень, - девочка криво усмехнулась, глядя на вытянувшееся лицо Анита, - я выбрал тебя именно потому, что ты можешь мне поверить. Это не моё тело, - она посмотрела на свою узкую белую ладонь.
- Почему, интересно, я должен тебе верить? - Анит, наконец, справился с удивлением, и заодно смирился с мыслью, что, вместо похода домой, его сейчас ждёт устройство странного потерявшегося ребёнка в соответствующее учреждение.
Порыв ветра качнул фонарь, и жёлтый свет заметался по хрупкой фигурке, бросая на бледное лицо быстрые изменчивые тени.
- Потому что я – несостоявшаяся жертва того, кого вы ищете. Пока не состоявшаяся.

[Yascheritsa]

"З" - "Застава" (слово от  Minnezinger)

Вард как раз доедал бутерброд, когда воздух посреди Центральной площади начал поблёскивать, разгоняя проходящих мимо студентов. Такое было не слишком уж большой редкостью. Но вышедшие из Двери, демонстративно проявившейся в одном из самых людных мест, всё-таки заставили многих зевак остановиться, и с раскрытыми ртами взирать на объявившуюся процессию.
- Вот это зверинец! - Лен хлопнул ладонью по колену, дожёвывая свой кусок булки с ветчиной.
Воздух успокоился и перестал мерцать. Оставив на месте аномалии трёх человек и небольшую стаю удивлённо озирающихся лисов. Было такое впечатление, что животные только что ограбили какой-то шляпный магазин: у половины из них на голове красовалась шапка, фуражка или кепка. Самый крупный приземистый лис был в лётном кожаном шлеме. Он что-то сказал остальным и пошёл вперёд, самодовольно вышагивая кривыми, выгнутыми наружу, лапами. Остальные послушно потянулись следом, продолжая вертеть головами и возбуждённо переговариваться.
Человеческая часть делегации состояла из Крона, усталой на вид женщины и худого светловолосого мальчишки. Женщина счастливо улыбалась, как и лисы, светящимися глазами оглядывая, окружающие площадь, величественные витиеватые здания. А мальчишка цеплялся за локоть Крона и что-то активно ему втолковывал, размахивая маленьким потёртым чемоданом. Крон снисходительно кивал, и Вард подумал, что выражение лица у него непривычно мягкое, какое-то даже почти ласковое…
- Привет, ученички.
Пробегая мимо скамьи, на которой обедали Лен и Вард, лис-главарь соизволил скосить на них продолговатые хитрые глаза, подмигнуть, оскалиться мощными клыками, и побежал дальше, уводя за собой, болтающих на неизвестном языке, новоприбывших.
- Ехо в любой форме узнаваем, - хмыкнул Вард, - деловитая скамеечка.
- Точно, - Лен улыбнулся, - но, знаешь… Он, действительно, крут. Один из самых мощных Привратников.
- Ну, да, поэтому и появляется, где ему захочется, игнорируя Заставы, - Вард покачал головой, - у меня знакомый есть, будущий техник Терминалов. Практику проходил как раз на одном из пограничных постов. Жаловался. Они же всех вернувшихся должны проверить, не так Странников, как тех, кого мы с собой притаскиваем. А Ехо с его иномирными подопечными потом ищи-свищи…
- Надеюсь, я когда-нибудь тоже так смогу, - мечтательно пробормотал Лен.
- Дезориентировать бедных техников? - Вард улыбнулся и погладил приятно колючий светлый ёжик на его затылке.
- Не только находить Двери, но и создавать их там, где их никогда не было, - Лен смотрел вдаль отрешённым взглядом, словно начисто забыл про Варда, озабоченный своими перспективами.
- Сможешь, - Вард сжал тёплый затылок, заставляя Лена повернуться и посмотреть себе в глаза, - только... - Затих, прислушиваясь к больно кольнувшему в груди страху одиночества. - Надеюсь, тебе не придётся пользоваться этим слишком часто.

"И, Й" - "Игра" (слово от  дядя Митя)

- Депп! Как мы про него забыли? - Федя радостно хлопает по дерматиновому подлокотнику кресла.
- Действительно, - смеётся Вера, - всё-таки один из любимых!
В комнате почти темно. Матвей, при желании, мог бы рассмотреть всё в мельчайших подробностях даже при слабом сером свете, сквозь тюль пробивающемся в небольшие окна. Но не хочется. В том, что видны только силуэты, сейчас есть своя прелесть.
- Бандерас! - Вспоминает Матвей.
- Точно! - Федин силуэт в кресле снова оживлённо подскакивает.
- Ага, классный, - силуэт Веры, скрутившейся калачиком на громоздком диване, лениво перебирает кисточки на крае ковра, которым диван застелен.
Они тянут эту незамысловатую игру уже около часа. Актрис, достойных внимания и уважения, перебрали в первую очередь, и теперь скребут по сусекам в поисках актёров, которых ещё не упомянули. Редкий вечер, когда Федя после ужина не сбежал к своим приятелям, а остался дома. И от его добровольного выбора в пользу домочадцев всё кажется ещё более уютным и целостным.
Герань на окнах, которая по-домашнему называется калачиками, и вызывает у Веры непроходящее недоумение своим активным цветением в условиях редкого полива и сомнительного ухода. Старый сервант с пылящимися за стеклом, такими модными когда-то, сервизами. Разнообразнейшие резиновые игрушки советского образца, молчаливыми стражами выстроившиеся на передних краях полок, плотно уставленных книгами. Вера и Фёдор собирали их в детстве, когда ещё жили в этом доме постоянно, а не наведывались раз в год, как сейчас. Матвею особенно нравятся гномы и маленький белозубый негритёнок, который вызывает смутные воспоминания из собственного детства… Всё в этом доме говорит о прошлом, вызывая лёгкую приятную ностальгию. Ненавязчиво, слегка печально шепчет голосами старых вещей, фотографий, даже самого уклада, организовывающегося на те пару недель, что они здесь проводят. Матвею нравится представлять, какими Вера и Фёдор были маленькими, как бегали по этим комнатам, пользовались этими вещами…
- Дизель, - выдаёт Вера, и Матвей думает, что на закуску они оставили не самых незаметных представителей актёрской профессии.
- Крутой, ага, - уважительно тянет Фёдор, а потом добавляет: - Красивый…
Матвей едва заметно вздрагивает. Но быстро берёт себя в руки, не позволяя надежде выйти из-под контроля. И что с того, что Федя считает мужчину красивым? Это ровным счётом ничего не значит… Но Узор на груди всё равно покалывает электрическими точками. Кстати, Узор Федя тоже считает красивым. Но он же не знает, что по сути – это со стороны Матвея признание. И Матвей пока не готов его просветить. А рассказать придётся многое.
- Ну, всё, вроде, - задумчиво резюмирует Вера, - закончились. Конец игре.
- Жалко, - Федя как-то совсем по-детски вздыхает, - прикольно было.
Хочется продлить это тёплое хрупкое единство. И совсем не хочется думать о том, что через пару часов, когда они уснут, нужно будет выбираться в ночь из маленького обособленного мирка, окунаясь в совершенно иную стихию, жёсткую и опасную.
- Чаю бы, - Матвей привстаёт в кресле, тянется и чешет светлый силуэт Вериной пятки, получая в ответ взвизг и пинок в бок, - сделаешь?

[Yascheritsa]

"К" - "Крокодильчик" (слово от  Minnezinger)

- Они меня высылают!
Скиури со всей дури шарахнул входной дверью о стену, впуская в прихожую морозный воздух. В два прыжка оказался в гостиной, на ходу остервенело стягивая с шеи шарф, будто злостную удавку.
Рома поднял голову от книги, и посмотрел на него подозрительно спокойно. Так, словно ошеломляющая новость была ошеломляющей только для самого Ски. Да и новостью, кажется, тоже.
- Ты… ты знал? - Ски недоверчиво качнул головой, оценивая весь масштаб заговора.
- Прости, - Рома улыбнулся и виновато развёл руками, - мне Филин на днях сказал.
- И ты… ты такой спокойный? - Ски всё ещё не верил. - Ты что, с этим согласен?
- Иначе я не смогу подготовиться и нормально пройти Инициацию. Скиури, - он отложил книгу, и стал очень серъёзным, - во время подготовки нужна предельная концентрация. Если ты будешь рядом или даже где-то в соседнем княжестве… - По Ски скользнул красноречивый взгляд. - Какая нахрен концентрация?
- Вы… вы…
- Ну, чего ты бесишься? Это ж ненадолго. И Филин с тобой будет – не соскучишься…
- Предатель! - Ски обличающе ткнул пальцем Роме в грудь. - Хитрая лисья морда! Хочешь от меня избавиться?!
- Почему лисья? - Обиделся Рома, игнорируя остальные обвинения. - Это ещё никому не известно.
- А, вот, я науськаю древесных духов! И упадёт на Предварительной с Тотемного дерева тебе какой-нибудь козёл! Или нет! Лучше крокодил! Будешь мерзким зелёным крокодильчиком! - Ски понимал, что всё это звучит жалко и по-детски, но ругаться он не умел, а хотелось до зубовного скрежета. Злость и обида требовали хоть какого-то выхода. - Так и сделаю, понял?!
- Не сделаешь, - хмыкнул Рома.
- Это почему же?! - Возмутился Ски, упирая кулаки в бока.
- Ну, во-первых, потому что тебе же самому потом с этим крокодилом и жить. Во-вторых, крокодилы не водятся в здешних краях, так что если какой и объявится – можно будет с уверенностью сказать, что это иностранец. Потому что россомы не бывают форм, не присущих ареалу их обитания. А, в-третьих, ты никак не можешь влиять на мою вторую форму, потому что она изначально заложена во мне, единственная и неповторимая.
Рома гордо задрал подбородок и брови, с вызовом глянув на Скиури. Тот поджал губы и прищурился. Но потом, справедливо рассудив, что осуждать Рому за то, что он быстро учится, совсем уж глупо и нечестно, решил сменить тактику.
- Ты меня не любишь, - печально заявил Ски, шмыгнул и драматично отвернулся к окну, - тебе совсем плевать, что меня не будет рядом.
Он понимал, что не прав. И что они все правы. Но было всё равно обидно. И хотелось горько и вредно плакать, чтобы его как-то успокоили, признали, что сделали ему больно и глубоко раскаялись, и чтобы всё было так, как ему хочется. А иначе он сейчас убежит на мороз, найдёт сугроб побольше, залезет в него поглубже, специально снимет дублёнку и ботинки, и совсем-совсем замёрзнет. И Рома долго будет его искать, а потом увидит, торчащий из сугроба, маленький вязаный носок…
- Дурак, - Рома подошёл сзади и крепко обнял. Так крепко, словно ему тоже явилась эта душераздирающая картина, - я же за тобой сюда пришёл. И стараюсь – ради тебя. Если ты не хочешь – я всё брошу.
- Не надо…
Скиури завозился в объятиях, развернулся и уткнулся холодным носом в Ромину грудь. Рома был тёплый, надёжный и родной. И Скиури было ужасно стыдно, что он только что обзывался, щёки горели, а в носу предательски щипало.
- Ладно, уеду я, если вы все меня гоните, - Ски привычно засунул замёрзшие ладони под Ромин свитер, плотно прижал пальцы к горячей спине, почувствовав, как она слегка вздрогнула, зажмурился, из последних сил сдерживая слёзы, и злопамятно прошептал: - И… сам ты дурак…

[A.L.OO.F]

просто быстрый набросок того, что мне увиделось, когда я про филина и волынку читала)

[Yascheritsa]

A.L.OO.F, аааа, зайка Тили!!! Классно-классно-классно!!! Кааакие ножки!! Пасиба!

[Bee4]

ой))) какой кавайный мальчонка! Бедный Филин)))

[Yascheritsa]

Bee4, а то! Остался, и явно не пожалел))

[Yascheritsa]

"Л" - "Любовь" (слово от  Ангел счастья)

- Не включай, пожалуйста, свет.
- У тебя хороший слух, - Анит всегда гордился своим профессиональным умением двигаться совершенно бесшумно. И тьма у двери стояла кромешная.
- У меня отменное чувство присутствия. Опасного и нет. Выработалось в последнее время.
- Моё неопасное?
- В нём много силы. Но для меня – совершенно безопасной. Скорее, наоборот, - фигурка на залитом лунным светом подоконнике хмыкнула, затянулась и выпустила дым.
Какое-то время было тихо. Только едва слышно шипела на кухне конфорка под чайником.
- Знаешь… Я был изуродованным стариком, бомжём, шлюхой, потёртым жизнью мужиком средних лет… Но тяжелее всего мне сейчас. Она… - Клён вытянул перед собой тонкую руку с зажатой между пальцами сигаретой. - Она была ещё даже не юной. Она была совсем маленькой. Не доросла до любви, ревности и прочих взрослых прелестей и гадостей... Я в её теле, потому, что она умерла, а не наоборот. Я не виноват, но… Имею ли я право так остервенело цепляться за собственную жизнь, когда её теряют такие, как она?
Анит подошёл, прислонился к подоконнику.
- Перестань. Судьба у каждого своя. И если у тебя есть шансы бороться за себя, глупо их не использовать. Сдаться – было бы слабостью. И чувство вины тут неуместно.
- Наверное, ты прав, - Клён устало улыбнулся, - умом я и сам это понимаю. Но всё равно чувствую какую-то противную тянущую тоску.
Он спрыгнул на пол, поправил платье, затушил окурок и пошёл к дверям. На границе света и тьмы обернулся.
- Спасибо. Что поверил мне. И вообще… за всё.

"М" - "Моногамия" (слово от  Yascheritsa))

- Умывайся-одевайся, - Тирни подмигнул и протянул Ниру, стопку выуженной из шкафа одежды, - мы с бабулей в это время обычно завтракаем и кофе пьём во внутреннем дворе. Я ленивый – сам не готовлю.
- Скажешь ей, что я друг? - Нир выбрался из постели и взял предложенные вещи.
- Мне кажется, ты, как бы, не совсем друг, - Тирни хохотнул и ущипнул Нира за всё ещё голый зад, - а тебе?
- Но… - Нир шлёпнул по наглой ладони. - Не думаешь, что она будет возражать?
- С чего бы она возражала? - Искренне удивился Тирни. - Холпу большую часть жизни прожила в тройственном союзе с двумя чудесными мужиками. И друг друга мои деды любили не меньше, чем мою бабку. Несколько лет назад младший из мужей умер. Надо видеть, как оставшиеся супруги, обложившись альбомами с фотографиями, по-стариковски хихикают и плачут, вспоминая дедушку Ими и общую молодость. Такая себе, моногамия на троих.
Домашние ветви над кроватью вдруг зашелестели, и из листвы высунулась маленькая рыжая ящеричная морда.
- О! - Тирни протянул руку, и юркая ящерка взобралась на его плечо. - Это Лья. А это, - он засунул вторую руку в лиственную гущу, и вытащил фиолетовую ящерицу побольше, - Вуки.
Нир с тоской подумал о Лазе. Со времени побега из Интерната, они ещё ни разу не расставались так надолго. Но он чувствовал, что с ней всё в порядке, просто очень сильно соскучился.
- Мне перед ними немного стыдно, - Тирни задумчиво чесал спину Вуки, - когда они войдут в пору спаривания, мне придётся систематически раздавать их детей. Ты, наверное, знаешь, ящерицы тоже однолюбы, но плодятся они от этого не менее активно. У меня много хороших приятелей, и среди Садовников, и вообще – есть, кому впарить, но… Раздавать детей – даже звучит как-то…
Нир не знал, раздали его когда-то, украли, купили, отобрали или вырастили в пробирке. Но сочувствие к маленьким, ещё не существующим, ящерицам больно укололо сердце.
- Слушай, а давай… - Тирни явно осенила какая-то замечательная, судя по выражению лица, идея. - Познакомим их с твоей? Может, они тоже замутят на троих, как мои предки?
- Тогда детей будет ещё больше! - Засмеялся Нир.
- Ничего, мы что-нибудь придумаем! - Тирин входил в раж. Расхаживал по комнате и размахивал руками. - Поселимся где-нибудь на просторах, и не надо будет заморачиваться, пусть себе бегают в окрестных лесах...
Он замер у окна, спиной к Ниру, словно уже видел, прямо здесь, за своим окном в центре мегаполиса, только что придуманную сельскую идиллию. Ужасно хотелось поцеловать Тирни между лопаток, туда, где раскручивался узор наколки, коснуться губами центра древесной спирали, собирая гладкие светлые волосы в ладонь. И поверить в то, о чём он говорит. Действительно поверить, что они могут такое сделать, что он, Нир, может себе позволить поменять свою жизнь, быть там, где ему хочется и с тем, кто…
Нет. Это было нереально хорошо. Поэтому этого быть не могло. Нир привык обрезать даже мечты о таком в зародыше. А теперь всё зашло слишком далеко. И было так больно, что хотелось скрутиться в узел и жалко скулить. От понимания того, что через час, от силы два, он вернётся в свою квартиру, соберёт нехитрые пожитки, засунет Лазу за пазуху, и они уедут. Снова сбегут, далеко и насовсем. На-сов-сем.
- Послушай… - Тирни обернулся. Он чутко уловил перемену в настроении Нира, и резко посерьёзнел. - Может… расскажешь? Я очень хочу знать, кто ты такой.

[Yascheritsa]

"Н" - "Ночь" (слово от  Melina_Divine)

Он приходил ночью. По средам и, иногда, по воскресеньям. Может, несколько недель, может, месяцев, может, уже год… С его приходами у неё стало как-то плохо с ощущением времени. Пожалуй, всё-таки около года – когда он пришёл впервые, тоже была осень. Тогда окно оказалось открытым случайно. С тех пор она всегда открывала его – для него.
В ту первую ночь она проснулась от ощущения, что в комнате, кроме неё, есть кто-то ещё. Такое иногда бывало. Но впервые это ощущение оказалось оправданным. Он сидел на подоконнике, свесив ноги в комнату. Сидел, чёрным пятном чётко выделяясь на синевато-сером фоне дождя. И смотрел на неё. Его лица не было видно, только слабый тлеющий огонь сигареты. Но она была уверена, что он на неё смотрит.
- Не надо, - просто сказал он, в ответ на то, как она встрепенулась. Голос его был очень низким, глубоким, казался осязаемым, мягким бархатом заполнившим каждый миллиметр комнаты. Что-то у неё в груди, в районе солнечного сплетения, сразу отозвалось этому голосу. Гулким сильным толчком. Не словам, именно голосу.
Он повернулся в профиль, поставив одну ногу на подоконник, и она увидела, что у него есть крылья. Одно из них с шелестом вметнулось в комнату, и с него стало капать на пол.
- Сегодня вечером… - он отвернулся, щелчком отбросил сигарету в дождливую мглу, затем она снова почувствовала его взгляд. - Рояль. Это ведь вы играли?
Она просто кивнула, чувствуя, как тают последние капли страха.
- Красиво.
- Я не профессионал.
Когда её хвалили, она никогда не чувствовала удовлетворения, потому что была твёрдо уверена – похвала не заслужена. Только горечь и стыд. Неистребимо. Чтобы не слышать похвал, она играла только для себя. Потому что совсем не играть не могла.
- Почему?
- Не доучилась.
- Почему?
- Поняла, что недостаточно талантлива.
- Это неправда.
В этом не было желания переубедить, горячего рвения доказать, не было того, в чём ей всегда слышалась субъективная попытка сделать ей приятно. Просто констатация факта. И ей впервые стало стыдно не от того, что её игру одобрили, а от того, что сама она её так упорно ругает.
- Мне пора.
Он перекинул ноги на улицу и спрыгнул в дождь. С четвёртого этажа. И окно стало похоже на пустую раму от картины.
Она понимала, что ожидание началось не с этой ночи. Оно было с ней всегда, неосознанное и неотступное, безначальное и бесконечное. Просто теперь у него появилась цель и основа. Теперь она знала, кого ждёт.

"О" - "Океан" (слово от  Melina_Divine)

- Мы всё время здесь встречаемся, - Ваня вглядывался в горизонт с таким вниманием, словно оттуда вот-вот должна была появиться эта его загадочная Снежинка.
«Может, чайка? Или… дельфин?» - Гадал Никита. Сначала он думал, что это кошка или собака, но теперь начал сомневаться. Мама у Одуванчика была очень добрая, и, наверняка, разрешила бы ему держать обычное животное дома.
- Пока океан был тёплый, - говорил Ваня, не прекращая сканировать взглядом водную гладь, - мы купались вместе. С ней так здорово! Можно держаться за холку – и так быстро получается! А вокруг брызги и пенные барашки... Но теперь холодно уже. Снежинке-то ничего, а вот я точно простужусь, если в воду полезу…
Одуванчик, действительно, был такой тонкий и звонкий, что толстый шарф и тёплая куртка на нём в относительно мягкую погоду ранней осени не вызывали ни малейшего удивления.
- Снежи-и-и-инка! - Разразился Ваня, почти заставив Никиту подпрыгнуть от неожиданности. Оказывается, этим обычно тихим мягким голосом можно было очень громко кричать. - Ну, где же ты? Не бойся, это мой друг!
Он подёргал Никиту за рукав, словно здесь, кроме них был кто-то ещё, и Снежинка могла не понять, кто именно друг, если она вообще за ними наблюдала. Одуванчик развернулся, и теперь разглядывал прибрежные холмы.
«Лошадь? Корова?.. Медведь?..» Никита совсем запутался в предположениях, вместе с Ваней рассматривая космы сухой травы, гнущейся и шелестящей под лёгким ветром.
Но она всё-таки появилась со стороны воды. Густой огромной тенью наползла сзади, закрывая закатное солнце. Никита медленно обернулся и медленно поднял, расширяющиеся с каждой секундой, глаза.
- О… о… о-хре-неть… - Прошептал он деревянным языком, цепляясь о камни деревянными ногами в попытке попятиться.
- Снежинка! Ты чего так долго?! - Радостно подскочил Одуванчик.
Белоснежный дракон виновато потупился, сложил крылья и заурчал, как двигатель маленького трактора.

[Yascheritsa]

"П" - "Перо" (слово от  Groovy B@st)

- Ты что, линяешь? - Итиги поднял с пола белое перо и задумчиво покрутил в пальцах.
- Если на твоей расчёске остаётся несколько волосков, это же не значит, что ты лысеешь! - Огрызнулся Итэин, роясь в рюкзаке.
- Ну, если бы на ней оставались клочья, я бы задумался, - Итиги поднял ещё одно перо, - и в последние дни ты нервный какой-то…
- Хорошо, - Итэин оставил в покое рюкзак и обречённо вздохнул, - ты прав. Сдаюсь. Я просто устал. У нас такое иногда бывает.
- Устал? - Обеспокоился Итиги. - Ты болен?! - В его голосе зазвенела паника. - Я же могу лечить, почему ты раньше не сказал?!
- Нет! - Вспылил Итэин, совершенно в духе своего нынешнего состояния. Но тут же взял себя в руки, и спокойно пояснил: - Это не болезнь. Я просто слишком… слишком долго в пути. Переходы, битвы, заботы… Мне нужно несколько дней безмятежности. Чтобы никуда не идти, не быть начеку, никому не бить морду…
- Это опасно? - Итиги посмотрел на остальные перья, белыми указателями отметившие «тропу» Итэина от ворот цеха к ржавому станку, на котором он сейчас сидел. - Твоя… усталость чем-то грозит?
- Я не стану похож на общипанную курицу, - Итэин провёл ладонью по крылу, - на месте выпавших быстро отрастают новые. Но я могу уснуть. Надолго.
- На… надолго? - Итиги совсем не нравилось это слово.
- Может, на день, а, может, на месяц – это уж как организму захочется.
Он смачно зевнул, и у Итиги затряслись поджилки, словно Итэин прямо сейчас мог свалиться на бетонный пол и захрапеть.
- А как же я?! - Итиги в отчаянии схватился за правый рог.
Прозвучало так жалко и по-дурацки, что ему вдруг стало мучительно стыдно. Он так привык полагаться на Итэина, что сейчас чувствовал себя ребёнком, которого собираются бросить на произвол судьбы. Итэин был опытным, сильным и заботливым – и Итиги совсем расслабился.
- Не бойся, это не произойдёт внезапно, - Итэин успокаивающе похлопал его по плечу, - я очень надеялся, что мы доберёмся до дома, пока меня это не настигло, но, кажется, не судьба.
Итиги огляделся. Маленький дракон старательно вылизывал зелёную шерсть и перья, устроившись в нише какого-то громоздкого, давно не годного аппарата. Он уже немного подрос, став размером с крупную кошку, его когти и зубы потихоньку крепли, а речевой запас ощутимо пополнился. Но он всё ещё был совершенно беззащитным. Ведьмино Дерево, извлечённое из сундука, жадно впитывало лучи закатного солнца, обильно струящиеся сквозь битое и целое стекло сегментов купола. Итэин сидел, нахохлившись, и неудержимо зевал, сонно щурился и ёжился, потирая плечи руками. Тонкий и какой-то непривычно трогательный. Закат окрасил белые крылья и волосы в нежный персиковый оттенок…
Итиги выдохнул, зажмурился, разжмурился и – преисполнился решимости. Он тоже может быть сильным, когда нужно! Он сумеет позаботиться о своей маленькой семье, во что бы то ни стало! Будет бороться с врагами и стоять насмерть, если что! Он сможет, он сумеет, он прорвётся! Потому что он так… так… так сильно любит, что просто, вот, прямо сейчас задохнуться может от переизбытка чувств…
- Но лучше всего будет, - Итэин звонко похлопал себя по щекам, будничным тоном пресекая дальнейшие драматические излияния, - если мы найдём место, где я просто смогу расслабиться. По-настоящему отдохнуть, не опасаясь удара в спину. Есть тут неподалёку один мир…
В ушах зашумело, и окончания фразы Итиги не расслышал. От облегчения кружилась голова, предательская слабость в коленках безжалостно давала понять, что он категорически не готов иметь дело с какими бы то ни было врагами. И только где-то очень глубоко внутри уязвлённая гордость всё равно упорно шептала, что когда-нибудь он обязательно станет сильнее.

"Р" - "Радио" (слово от  Minnezinger)

Где-то, скорее всего, на кухне, оперным голосом надрывалось радио. Звук долетал слабо, из-за этого становясь жутким, превращаясь в отдалённое, тоскливое и тусклое завывание. Виноградные листья плотным узором оплетали окна, создавая коричневатый сырой полусумрак. И зеркала тускло поблескивали среди старого дерева тёмной мебели с клеёнчатой обивкой. Кисло пахло кашей. Пахло чёрным сладковатым хлебом. Пахло ве-едьмами...
Даша шла по сумеречному коридору на заунывный оперный вой, осторожно заглядывая в одинаково неприятные комнаты с высокими потолками. Она почти кралась, словно не искала хозяев этого уныло-жуткого обиталища, а старалась как можно дольше оставаться для них незаметной.
Пение вдруг стихло. Кто-то громко, словно звук вывернули на полную, гулко откашлялся, заиграла тихая тревожная музыка, и хорошо поставленный дикторский голос завёл:
- И волк подошёл близко-близко, и вытянул длинные чёрные подвижные пальцы, и вытаращил глаза, улыбаясь во всю пасть, хихикая и плотоядно ухмыляясь, пообещал: «Я тебя защекочу, девочка!» А она жалась к стенам тесной беседки, а они были из редких досок, и волк, дико смеясь, просовывал между ними лапы, и, сверкая в щели то одним, то другим ехидным глазом, пытался дотянуться до её рёбер…
В лучших традициях радиоспектакля с кухни раздался потусторонний безумный хохот, испуганный детский плачь, деревянный стук и скрежет когтей. И Даша не смогла бы объяснить, от чего эта ересь звучала так умопомрачительно страшно. Но сердце колотилось, мурашки оккупировали спину и затылок, а живот свело ноющей судорогой. И последние несколько шагов она практически проскочила, сходу распахнув приоткрытую дверь с вставкой из рифлёного стекла.
На кухне никого не было. Старый буфет, пыльное кружево занавески, стол, стулья, бутылочки на полках и связки трав под потолком. А на стене возле двери – радио и пустая розетка.
Шум сразу стих. Тишина. А потом кто-то тоненько злорадно хихикнул. Звук донёсся из радио. Даша была уверена, что из радио. Допотопного блекло-розового, с пластиковой белой сеткой, прикрывающей динамик Она оторопело уставилась на безвольно висящий провод, на тускло поблёскивающие острия штекера…
За спиной, в покинутом только что коридоре, протяжно скрипнула дверь.

[frumentumque]

Я не очень поняла, заданы ли уже следующие буквы. Если что, дайте знать, я комментарий удалю. Но если на "с" пока ничего нет, хочу предложить слово "сыро".

[Yascheritsa]

frumentumque, буквы даются в дневе  Bee4, откуда, собственно, и моб)) Но это ничего) Если хотите, я что-нибудь напишу и на ваше слово))

[frumentumque]

Ой-ой-ой, вот в чём дело! Пардон.

Было бы чудесно, если у Вас будет время и желание

[Yascheritsa]

frumentumque, слово принято)) Скорости не обещаю, но постараюсь)

[Yascheritsa]

"С" - "Скрепка" (слово от  Корнейчук)

Ещё с порога Матвей, отметил, как сосредоточенно напряжены шея и плечи, торчащие над спинкой дивана. И никто не бросился ему на шею, не начал радостно вводить в курс сегодняшних студенческих подробностей. Кажется, его прихода вообще никто не заметил.
Даже, когда он подошёл, демонстративно кашлянул, и через плечо Феди заглянул, чем тот занимается, реакции не последовало. Потому что Федя всецело был поглощён методичным объёдинением скрепок в нечто, похожее на нескончаемое безвкусное ожерелье. По журнальному столику было рассыпано множество пока ещё свободных деталей, а на диване валялись пустые и полные картонные коробочки. Свешивающиеся на пол внушительные канцелярские гирлянды красноречиво свидетельствовали о том, что загадочный процесс длится уже далеко не первые пять минут, и производится с завидным упорством и недюжинным терпением.
«Может, «неуд» какой-нибудь получил? Нервничает…» Ничего подобного Матвей за Федей раньше не замечал, поэтому предположить что-либо более адекватное было затруднительно. Остальные, лезущие в голову, варианты были совсем уж какими-то пугающими.
- Ты это чего? - Он осторожно присел рядом с Фёдором, следя за тонкими красивыми пальцами, ловким отточенным движением сцепляющими металлические завитушки.
- Катя говорит, у неё когда воспоминания стопорятся, она делает что-то монотонное, с определённым ритмом. Ей помогает…
Матвей облёгчённо выдохнул и расслабился.
- Я думаю, Федь, что это, если и действует, то уже в процессе воспоминаний, чтобы усилить. Вызвать регрессию таким макаром тебе вряд ли удастся, - Матвей поддел пальцем, тихо звякнувшую, цепочку и усмехнулся, - зато мы сможем сделать шторку на дверь. В этой моей жизни такое уже недолго модно было. А, вот, в прошлой, когда ещё Советский союз, – самый пик. Ещё их иногда как-то бумажными лентами из нарезанных открыток обматывали, получалось вроде бусин... Будет у нас ретро!
Федя зыркнул на него, сердито поджав губы, и принялся плести железную косу с удвоенным рвением
- Почему, - пробубнил он себе под нос, - у тебя это моё занятие даже со стороны вызывает отсыл к тому прошлому? А я как был просто Федей, так и остаюсь… В башке пусто!
- Совсем пусто, - Матвей постучал пальцем по его лбу, второй рукой отводя русые пряди, - если тебя это так настойчиво беспокоит. Говорю же, всё в своё время.
Не давая Феде возможности измыслить ещё какое-нибудь оправдание своей забаве, он схватил его за бока, потянул – и легко взвалил к себе на плечо, встал и решительно направился к спальне.
- Ты… ты что творишь?! - Федя попытался возмутиться, но не выдержал и звонко расхохотался, вторя позвякиванию своего нелепого творения, которое серым тонким хвостом вилось следом.
- Найдём твоим рукам другое применение, - пообещал Матвей, любовно поглаживая свою ношу, - менее монотонное и, уж точно, более продуктивное…

[Yascheritsa]

И ещё слово на "с", специально для  frumentumque - "Сыро"

Крон любил такую погоду. Само собой, когда не нужно было никуда идти. Потому что, одно дело – сидеть дома у камина в уютном кресле, слушая, как дождь барабанит по стенам и окнам, и совсем другое – тащиться куда-нибудь с зонтом, перепрыгивая через лужи. Сегодня у него был выходной, поэтому ничто не мешало спокойно наслаждаться. Кроме, разве что, беспокойных мыслей.
Убаюкивающе пах кофе. Кофе мог одинаково эффективно, как возбудить, так и успокоить, в зависимости от того, в какое время дня и с какими целями Крон его пил. Пикантности аромату добавляли апельсиновые нотки – разрезанный на четыре части фрукт ждал внимания на тарелке.
Дождь начался ещё утром. Было уже восемь вечера, а заканчиваться он даже и не думал. Может, поэтому, Стам сегодня не пришёл. Наверное, всё-таки стоило сказать ему про свой выходной, но…
Вчера в студенческом кафе Крон слишком внимательно следил за Стамом, обедающим с друзьями. Смотрел, как он смеётся, болтает, кого-то хлопает по плечу, трясёт чью-то ладонь… И от всех этих соприкосновений было больно. Не только сейчас. Но и на переменах, когда они случайно сталкивались в коридорах, на улицах студенческого городка, в библиотеке, на открытых лекциях… Стам практически никогда не бывал один, его всё время окружало от одного до целой кучки приятелей, в обществе которых ему явно было комфортно. С одной стороны Крона не могло не радовать то, что их с Ехо прогнозы оправдались и, попав в нормальную среду, Стам сумел не просто адаптироваться, а стать всеобщим любимцем. А с другой, неизменно подкрадывалось тёмное подленькое чувство, которое за давностью прошлого подобного опыта Крон даже не сразу идентифицировал. На самом деле, он так и не смог вспомнить, ревновал ли вообще когда-нибудь до этого.
- Не гипнотизируй его так тщательно, - усмехнулась Арья, - думаю, он и так осведомлён, что ты здесь.
- Ему не до меня, - отмахнулся Крон, недовольный тем, что так красноречиво себя выдаёт.
- Уверена, ты ошибаешься, - она покачала головой. - Но ты же сам сказал ему, что в публичных местах вам лучше не фамильярничать.
- Всё правильно. Пусть не отвлекается. Может, встретит сверстника, который подойдёт ему больше такого динозавра, как я.
- Мы такие древние, но такие глупые, - глаза Арьи смеялись, - когда дело доходит до простых человеческих чувств. Наверное, за древностью, мы и людьми-то себя чувствовать перестали.
Компания Стама дружно выдвинулась из-за стола и шумно повалила к выходу. Он слегка отстал, обернулся, глянул на Крона и едва заметно помахал ему рукой. Получив ответный жест, просиял и ринулся догонять товарищей.
- А он всё хорошеет, - Арья задумчиво смотрела ему вслед. - Угловатость потихоньку превращается в точёную остроту… Везучий ты мужик! - она хлопнула Крона по плечу. - Только терпеливый не в меру.
Вот, как раз с терпением дела обстояли всё хуже и хуже. С самого начала Крон пообещал себе, что даст Стаму срок не меньше, чем года в полтора, чтобы тот смог разобраться в своих чувствах на фоне богатого выбора. Прошло только восемь месяцев, а Крон уже был готов послать к чёрту свои обещания, и присвоить Стама по всем параметрам. В командировки и на задания он отправлялся с тяжёлым сердцем, а возвращался с ноющей тревогой – а вдруг Стам, наконец, всё-таки внял здравому смыслу и теперь благодарен Крону за предоставленную свободу?
Приятного в этом состоянии было мало. Он боялся сорваться. Поэтому серьёзно подумывал уехать куда-нибудь надолго, подальше от соблазнов и переживаний. Целый день сегодня подумывал, специально не сообщив Стаму о своём безделье. Понимал, что вряд ли сможет отпустить его домой как обычно, не позволив себе даже самого невинного поцелуя.
Уже девять, льёт как из ведра, так что сегодня Стам не придёт точно. А завтра с самого утра нужно убираться, иначе может быть поздно. Это будет что-то, вроде побега, но так, наверное, всё-таки лучше…
- Привет!
От неожиданности Крон почти подскочил в кресле и обернулся. Он сам давно дал Стаму ключ, чтобы тот не дежурил под дверью, если они договорятся, а Крон задержится на работе. Но, тем не менее, видеть, что предмет его мыслей нерешительно топчется прямо у него за спиной, было как-то нереально.
- Так и думал, что ты уже дома! - Стам снял капюшон дождевика и тряхнул светлыми волосами. - Я соскучился. Ты меня не звал, ты устал, тебе, конечно, не до меня, но... - он потупился, теребя подол клеёнчатой куртки, а потом посмотрел прямо в глаза Крону. - Там холодно и сыро. Пустишь на ночь?

[Yascheritsa]

"Т" - "Тварь" (слово от  Melina_Divine)

Приглушённый дверью звук утренних новостей вкрадчиво вполз в сон. Никита заворочался, уткнулся носом в стенку, и натянул одеяло повыше, прикрывая ухо. А потом проснувшееся сознание ехидно и безжалостно сообщило ему, что он опаздывает. И пришлось срочно выскакивать из постели, чуть не расквасив нос из-за простыни, не желающей выпускать из своих объятий и хватающей за ноги. О том, чтобы почистить зубы или принять душ речь не шла. Оставалось надеяться, что удастся хотя бы запихнуть себе в рот что-то, похожее на завтрак, чтобы не урчать животом на парах до того, как появится время заглянуть в буфет.
- Пап, ну, блин! - Злой Никита, на ходу натягивая джинсы, подскакал к столу, за которым, с самым, что ни на есть, беспечным видом, отец наслаждался утренним кофе с тостами и чтением вприкуску.
- Ой, Ники, прости! - Родитель покаянно прижал газету к груди. - Я опять… чёртов склероз! Ты только маме не говори!
- Если меня из универа попрут за систематические опоздания, она всё равно узнает!
Отец вставал, как часы. Но напрочь забывал, что не только ему нужно на работу, но и сыну – в институт. Мама всегда умилялась его рассеянности, приговаривая, что все гении, как дети. А Ника это злило, особенно сейчас, когда мать ещё и недели не пробыла в своей командировке, а он уже третий раз опаздывал. По хорошему, надо было давно купить будильник, сразу, как мобильный из какой-то своей технической вредности начал отказывать в этой услуге. Но он скупердяйничал, зажимая стипендию и карманные деньги.
Никита наскоро намазал тост вареньем и принялся быстро жевать, стараясь не подавиться.
- Сильно опаздываешь? - Отец виновато глянул на часы. - Я бы тебя подвёз, но мне в другую сторону, а у нас конференция…
- Проехали, - Никита махнул рукой, - на трамвае тоже быстро, а там я срежу, через заброшенную стройку.
- Ты только поосторожней, - отец расцвёл улыбкой, но тут же нахмурился, - а то слышал же, что в последнее время творится? - Он махнул рукой на телевизор.
- … всё чаще и чаще. Теперь они появляются не только ночью, но и днём, - вещал убедительный дикторский голос на фоне уличных пейзажей родного города, - никто не видел их отчётливо, но очевидцы упоминают огромные острые клыки и светящиеся глаза, а также шумное дыхание и рык. Пока неизвестны случаи нападений, но все, кто столкнулся с этими странными существами, пребывают в шоке.
На экране улицы сменились крупным планом маленькой сморщенной старушки с испуганными глазами, которая, возбуждённо жестикулируя, тараторила в подставленный микрофон:
- Так я, вот это, значится, вечером давеча иду из магазина, мимо парка-то нашего… Я кажный день мимо него хожу, и ничего такого… А тут – по кустам хто-то шебуршит, тяжело так, словно слон какой. Я быстрее – и он за мной, и кусты, кусты-то ломает! А потом ка-а-ак завоет! Я такого вою в жизни не слыхивала! И крылья будто бы хлопают, как рядно по ветру…
- Па, ну ты и доверчивый, - Ник ткнул в кнопку выключения на пульте и покровительственно похлопал отца по плечу, - это ж бабкины сказки, по факту. Ладно, я ушёл. Если сожрут – не поминай лихом.
- Если такие твари где-то и водятся, то, наверняка, на заброшенных стройках и в подворотнях! - Прокричал отец ему вдогонку совсем уж встревоженным голосом. - Иди там, где все нормальные люди ходят!
- Ерунда какая… - Пробормотал Ник, одновременно влезая в куртку и пытаясь засунуть в рюкзак яблоко. Посмотрел на часы и выскочил на лестницу, как ошпаренный. И самой страшной тварью ему сейчас представлялся профессор Антон Сергеевич Лыков, который обязательно постарается не пустить его в аудиторию после звонка, до которого оставалось меньше получаса.

"У" - "Улитка" (слово от  vzmisha4)

Сколько раз мы тут бывали? Наверное, не так уж много. Но кажется, что гораздо больше. Потому что тут – безвременье.
Летом здесь всегда знойно. Стрекотание кузнечиков в высокой сухой траве – воздух потрескивает жарой и кузнечиками. Далёкий гул шоссе, который, при желании, очень легко перепутать с шумом мощного водопада… где-то там, за холмами. Очень далеко и совсем близко. В кирпичных коротких тоннелях живут полнотелые ночные бабочки и, наверняка, тролли. Прячутся в сырой гулкой темноте на границе с солнцем. Крутые хребты холмов, поросшие густой жухлой травяной шерстью. На самом деле это спины драконов, когда-то в древности задремавших здесь, да так, по чьей-то доброй или злой воле, до сих пор и не проснувшихся. На них очень приятно сидеть, а вот взбираться не так-то просто. Любимое место – на краю крутого спуска под небольшой дикой грушей с крючковатыми, словно шипастыми, ветвями. Среди всё той же высокой, пожухлой под зноем травы – драконовой шерсти. По склону вниз – кусты и деревья, тянутся далеко-далеко, уходят зелёными бугорками к горизонту. А вдали среди них блестит под белёсым жарким небом река. Небольшой видный её отрезок словно укутан деревьями. И волны запахов качают…
Ты лежишь у меня на коленях и вертишь в пальцах листик груши с прилепившейся к нему улиткой. Я перебираю твои прохладные, гладкие волосы. Это как гладить кота – никогда не надоедает. Иногда мне даже кажется, что ты едва слышно урчишь.
- Когда-нибудь это всё станет только воспоминанием… - Философски изрекаешь, и поворачиваешься на бок.
Когда-нибудь. А пока время движется так же быстро, как улитка, ползущая по твоему листку. И нам совершенно незачем его торопить.

[Yascheritsa]

"Ф" - "Фотография" (слово от  Melina_Divine)

Филин потихоньку закипал, подпирая стену тронного зала, глядя, как мама размахивает злополучной бумажкой в кругу, явно умиляющихся, собеседников. Филину как-то совершенно не нравилось, когда им умилялись, он больше любил, когда на него смотрели восхищённо и, желательно, вожделеюще.
Он терпеть не мог этот портрет. Когда ему не было ещё и года, коварная мама, пользуясь беззащитностью малого дитяти, нахлобучила на него собственноручно связанную шапку, пригласила художника, позвала отца, и появился он, портрет. Филин сидит на широкой отцовской длани (кроме длани от отца на картине ничего не было, но мама настояла, чтобы сына держал именно он), убого скрестив лапки и, то ли испуганно, то ли растерянно, вытаращив огромные птичьи глаза. И шапка эта полосатая, бело-красная, с внушительным лохматым помпоном… Каждый раз, глядя на это жалкое мелкое существо, Филин чувствовал желание стащить портрет и припрятать от чужих взглядов подальше, не позволив ему портить Филиновское реноме напоминанием о том, каким он когда-то был.
И самым страшным было не то, что, упакованный в солидную витую деревянную раму, портрет висел на самом видном месте в родительской спальне. Чужие туда не попадали, и там ситуация разбавлялась подобными портретами трёх его братцев и сестры. Но весь фокус был в том, что мама именно его портрет ухитрилась размножить.
Не остановившись перед тем, что фотоаппараты и прочая копирующая техника в их мире работать отказываются, она отправилась в квест к людям, бережно завернув своё сокровище, и вернулась с толстой стопкой фотографий, повторяющих Филинов позор. И, куда бы ни направлялась, хоть одну фотографию брала с собой, чтоб во время светских бесед показывать её хорошо и плохо знакомым, рассказывая, какой «Филин в детстве был невинный лапочка». Наверное, маме не нравилось, каким он стал. Точнее, ей не нравился его образ жизни и отношение к выбору партнёров. Мама очень хотела его женить. И, очевидно, демонстрация сыновней «невинности», пусть и оставшейся в прошлом, была своеобразным рекламным ходом в привлечении потенциальных родственников.
Филин тяжело вздохнул. Мама входила в раж, жестикулируя и нахваливая. Вот, даже издалека понятно, что нахваливая. А вежливо отшивать «невест» потом придётся ему… Настроение было хреновым и портилось всё больше. Он вообще не любил сюда ездить. Даже сам себе не хотел бы объяснять, почему. Немного неловко от этого, конечно, было: всё-таки столица, царь, уважение и прочее… Но с чувствами ничего не поделаешь. Всеми возможными и невозможными способами он всегда пытался отлынить от очередной, деловой или светской, поездки сюда, оставляя сопровождение старших на кого-нибудь из братьев. Так и вышло, что за всю жизнь он был при дворе всего три раза. Но в этот раз увильнуть не вышло. Отец с Барсом были на важных переговорах очень далеко от дома, Сармил укатил на какой-то магический слёт. В ведении Ски наступал ответственный посевной сезон, и его никак нельзя было отвлекать от прогнозирования. Даже Рома отвлекать его не станет – отец взял его с собой переводчиком, испытать нового члена семьи, так сказать, на профпригодность. Так что придётся сладкой парочке потосковать. Филин криво ухмыльнулся, а потом поморщился. Их идиллия вызывала в нём странную смесь умиления, насмешки, зависти и любования, но копаться в этих хитросплетениях он старался как можно меньше.
В общем, отпускать мать и сестру на царские гулянья одних было никак нельзя, пришлось стиснуть зубы и отправиться с ними. И Филин собирался компенсировать себе моральный ущерб, приударив за какой-нибудь видной столичной штучкой, а то и не за одной. И могло ведь ему так повезти, что он не встретит того, кого почему-то встретить совсем не хотел… В прошлый раз… сколько же лет назад это было-то?.. не встретил же…
Но заиграла торжественная музыка, парадные двери зала распахнулись, церемониймейстер объявил появление монаршего семейства, и… Филин понял, что все его робкие надежды рухнули.
Он повзрослел. О, он очень повзрослел. Это было, конечно, вполне логично, но Филин всё равно почему-то оказался к этому не готов. К тому, что мелкий тощий ехидный подросток с толстой длинной пшеничной косой, больше похожий на девчонку, может превратиться в весьма привлекательного молодого человека, высокого и стройного, с идеальной осанкой, и при этом совершенно свободным живым взглядом, гуляющим по склонившимся придворным с нескрываемым любопытством. Только коса никуда не делась, а исправно росла все эти годы, и теперь опускалась намного ниже тонкой талии.
«Он меня не помнит! - Вдруг вклинилась в общую обескураженность спасительная мысль. - С чего бы ему меня помнить среди такого количества народу и дел?! И чего я, придурок, так боялся?..»
Поравнявшись с Филином, обладатель косы вдруг безошибочно остановил на нём взгляд. Его брови приподнялись, губы растянулись в хитрой радостной улыбке, а потом… потом он подмигнул, отвернулся и пошёл дальше, как ни в чём ни бывало. Продолжая, правда, очень довольно ухмыляться.
«Помнит, скотина...» Филин сжал кулаки, прислушиваясь к колотящемуся сердцу. Злость, раздражение и, вместе с тем, какой-то нелогичный, странный, почти болезненный восторг... Филин вдруг почувствовал себя той самой крохотной беззащитной нелепой мелочью с маминой любимой фотографии. Только шапки с помпоном не хватало.

"Х" - "Хирург" (слово от  +Kladbische+)

Посреди стены высветился большой прямоугольник голографического экрана. Замерцал и оформился в объёмное изображение, демонстрирующее сидящего за письменным столом грузного лысого мужчину неопределённого возраста.
- Привет, Киндри, - губы толстяка растянулись в улыбке, - давненько тебя не было слышно. Что, жареный петух в зад клюнул? Раз уж вспомнила про старика.
- Клюнул, - Кин сдержанно улыбнулась в ответ, и, не теряя драгоценного времени на пустые разговоры, заявила: - Мне нужен Хирург. Рикот, можешь с ним связаться?
- О-о! А зачем это тебе понадобился наш гений пластической иллюзии? - Он удивлённо задрал лохматые, в отличие от головы, брови.
- Нам нужны новые лица на время. Мне и ему, - она кивнула вниз.
- Кто у тебя там?
Рикот вытянул толстую шею, перегнулся через стол и глянул в указанном направлении. Туда, где, обхватив одной рукой ногу Киндранат, а пальцами второй сосредоточенно ковыряя в носу, топтался Ньяни, оранжевый сверху до низу, исключая волосы, глаза и набедренную повязку. Оранжевый хвост от любопытства активно мотался из стороны в сторону, периодически ударяя Кин по икрам и под колени.
- Домашнее животное? - Хохотнул Рикот, усаживаясь на место. - Не замечал за тобой особой любви к детям.
Киндранат, молча, подвинулась, открывая собеседнику обзор на беззастенчиво раззявивший пасть сундук-тюрьму.
- Это же… это… Ты что, вскрыла груз?! - Казалось, Рикота сейчас хватит сердечный удар. - Ты с ума сошла…
- Вполне возможно, - она кивнула и потрепала Ньяни по голове, - ты можешь мне помочь?
Но прежде, чем толстяк успел что-либо ответить, в дверь раздался мощный глухой удар, отправивший по полу ощутимую волну.
Ньяни испуганно вскрикнул, и в секунду оказался у Кин на спине, крепко обхватив её за шею, вжавшись носом в затылок и трясясь всем телом.
- Извини, я свяжусь с тобой позже. Найди мне Хирурга. Пожалуйста.
Кин погасила экран с застывшим от ужаса лицом Рикота. Ободряюще похлопала по маленькой ладони на своём плече.
Второй удар сотряс номер. Двери хрустнули. Киндранат криво усмехнулась и недобро сощурилась.
- Ну, что, зверушка ты моя? Держись крепче.

[Yascheritsa]

"Ц" - "Целомудрие" (слово от  Томатная паста)

Кроссовер с  Bee4

У бара, где они сидели, музыка орала не так, но все таки приходилось напрягаться, что бы донести свои мысли.
- Ага, спсиб, - кивнул Хвост бармену, с готовностью подвинувшему ему очередной коктейль, с хлюпом соснул через трубочку. - Так вот, и тут я ему говорю: "Ты, типа, лох, что ли? Ты сначала на себя в зеркало погляди. а потом подкатывай ", а он мне такой: "Слышь, ты, проблядь, да я тебя куплю щас со всеми потрохами!". Не, ну нормально? Козлина тупая. - Зонтик, всунутый в бокал мешал, и он не долго думая вытащил его, облизнул сладкую пену. - Короче, я его послал.
- А если бы он... это... посимпатичней был? - Ски автоматически повторил действия Хвоста, хотя, тыкающийся в щёку зонтик его не особо волновал. Пил он вдвое меньше приятеля, но в голове уже слегка туманилось и мысли позорно расползались. - Ты бы тогда, это... ну, - Ски хихикнул, - ты бы с ним тогда... того..?
- Да я с ним и так того, - беззаботно махнул рукой Хвост. - Он такой прилипчивый оказался. Ну, и с баблом у него правда, все было супер шик. Вот, гляди.
Под задранным рукавом, на предплечье красовался браслет.
- Не всякое барахло, между прочим. А в койке он так себе оказался. И хуй маленький. А я маленькие не люблю. Ну, что это такое, когда хрен с мой палец? Конфету и то сосать прикольнее. Ой... - Хвост подпер щеку кулаком и вздохнул, - ...что-то я нажрался. У тебя как там...дела? С мужем.
- У него с конфеткой всё в порядке! - Ски покраснел, пьяненько прыснул и прикрыл рот ладонями, а потом сложил их рупором и доверительно прошептал: - По дому в шортах лучше не шастать. Особенно, когда я на стремянку лезу, на кухне за травами, подкрадывается, подлый, сзади, и... - Ски снова глупо хихикнул, а потом вдруг посерьёзнел. - А тебе никогда не хотелось, - он с надеждой глянул на Хвоста, - чтобы кто-то, вот, только один был? Чтобы всех лохов этих - нахрен посылать, а?
- Цело.. - Хвост икнул, все еще играя зонтиком. - ..мудрие - не мой вариант. И эта...как ее...моногомия тоже. Успею еще, когда, - он снова икнул и засмеялся, - ..постарею.

"Ч" - "Чулок" (слово от  Yascheritsa)

- Смотри, ещё что-то…
- Ага. Чулок, кажется.
- Чем меньше становится снега в лесу, тем больше странностей…
- Ага, совсем недавно были полувмёрзшие в сугроб штаны.
- А вчера ботинки в снегу, помнишь?
- Ага, почти полный комплект бомжацкого наряда.
- Не, ну, чулок явно не бомжацкий…
- Значит, у него была подружка!
- Точно, приводил в землянку!
- Ага, и на ходу они страстно срывали друг с друга одежду!
- Поэтому не дошли и замёрзли…
- Фу… Надеюсь, когда снег совсем стает, под сугробами не обнаружатся хозяева этих шмоток.

[Yascheritsa]

"Ш" - "Шалава" (слово от  Корнейчук)

Настроение было препаскудное. Хотелось только в душ и спать. Спать хотелось так, что мытьё можно было бы даже миновать. Но работа расписалась на шее и вороте куртки и рубахи маленькими, но гадкими красными пятнами. Стирку можно было оставить на завтра, но, вот, просто вытереть кровь с кожи природная брезгливость не позволит. В тёмно-бордовом шёлке постели можно было окопаться, только старательно соскоблив с себя грязь. Главное, не задремать в ванной под уютными тёплыми струями…
Но путь к ванной, равно как и к желанной постели оказался неожиданно перекрыт.
- Что… что за..?
Егор оторопело замер в двух шагах от собственной двери. Прислонившись спиной к её дерматиновой обивке, сидя прямо на кафельной плитке, уронив русоволосую башку на грудь, толи спало, толи пребывало в глубоком обмороке нечто, больше всего похожее на пошловатую куклу из секс-шопа.
Картина маслом: «Девочка устала». Впрочем, подойдя ближе и присмотревшись, Егор обнаружил, что это вовсе не девочка, а его сосед Паша. Наверное, Егор ещё долго мог бы считать его примерным студентом-отличником, но... Прижатая к груди полупустая зелёная бутылка. Алая, размазанная на пол морды помада. Кружевная маечка, ультракороткая юбочка и кружевной драный чулок.
Пашино реноме было разрушено полностью.
- Вставай, - Егор пихнул «стража» ботинком в сомнительно прикрытое чёрным шёлком бедро, - пол холодный, и пройти мешаешь. Домой иди.
Он посмотрел в сторону Пашиной квартиры. От мощных толчков музыки внутри, сопровождаемых пьяным разудалым ором, казалось, вздрагивает не только дверь, но и весь этаж. А то и не один.
Понукаемый ботинком сосед недовольно замычал, подрыгал правой ногой, которая, не в пример левой, щеголяла обнажёнкой, и поднял на обидчика туманный, обрамлённый потёкшей тушью, взгляд.
- Домой иди, Павел, - повторил Егор как можно вразумительней.
- Я… - Пашин взгляд обретал пьяненькую, но всё-таки осмысленность, - я туда… не могу…
- Почему не можешь? Кажется, у тебя там праздник, весело, друзей полно…
- Я только его позвал, а он привёл этих… - Паша неопределённо махнул рукой и изобразил на лице крайнюю степень обиды. - Они теперь бухают и лезут трахаться, - он всхлипнул и вытер нос свободной рукой.
- А ты, типа, не хочешь? - Егор саркастически поднял бровь.
- Не хочу, - Паша предпринял жалкую попытку одёрнуть юбку, и бутылка, выскользнувшая из вялых пальцев, громко покатилась по кафелю, - я же не шалава какая-нибудь!
- А по виду не скажешь, что ты намерен отстаивать целомудрие, - хохотнул Егор, которого ситуация почему-то больше не раздражала, а смешила.
- Ну, чего вы злой такой? - жалобно пробурчала не-шалава, и неловко встала на четвереньки. - Я отползу сейчас. Под бабки Тамариной дверью, вот, посплю...
Егор представил, как будет орать утром несчастная старушка, обнаружив у себя на пороге это одночулковое, и совсем развеселился.
- Ладно, - он в один шаг нагнал карабкающегося на неверных конечностях Пашу, и протянул руку, - идём.
Лучше всё-таки было уступить свою очередь в душ, чем мучиться совестью, представляя соседа, корчащимся на, недавно подаренном бабке внуками, розовом лестничном коврике с надписью «welcome».

"Щ" - "Щекотка" (слово от  Томатная паста)

Никита услышал за спиной то ли всхлип, то ли смешок и испуганно обернулся.
- У тебя смешной хвостик. Похож на кисточки, которые на ушах у белки. У нас в парке есть белки. Пойдём как-нибудь кормить?
Ваня улыбнулся разбитыми губами. Нижняя тут же треснула, и тонкая красная струйка протянулась по подбородку.
Никита на секунду зажмурился, пережидая мощную вспышку ядерной смеси ярости с жалостью. А потом сел рядом с Одуванчиком и протянул ему вату, смоченную в спирте.
- Так пойдём? - Повторил вопрос Ваня и тихо зашипел сквозь зубы, героически прижигая губу.
- Пойдём, обязательно, и… не бойся. Никто… - Никита скрипнул зубами и сжал кулаки, - никто тебя больше не тронет.
Ваня смотрел в пол и печально улыбался.
- Пожалуйста, поверь, - попросил Ник и сжал Ванину ногу немного выше колена, так, словно этот жест мог передать всю твёрдость его намерений.
- Ай! - Одуванчик издал странный звук, похожий толи на стон, толи на смех, и скорчился, хватая Ника за запястье.
- Там что, тоже синяк?! - испугался Никита, отдёргивая руку.
- Нет… - Ваня смутился, - это... это для меня как щекотка. Я и обычной боюсь, и на пятках, и подмышками, но такой – особенно. Мама называет это «лошадь кусается»…
- Вот так? - недоверчиво переспросил Никита и снова изобразил «лошадиный укус», вызвав взвизг и хохот. - Ух ты! - Он злорадно ухмыльнулся, хрустнув пальцами. - Это ты мне, конечно, зря признался...

[Yascheritsa]

"Э" - "Эклеры" (слово от  Томатная паста)

Мы пьём чай. С эклерами, аппетитной горкой сложенными на вместительном блюде посреди стола.
Я скребу чайной ложкой по ободку этой огромной тарелки, по выпуклой малине, спело раскрашенной красной краской. Я не смотрю на тебя, я смотрю на эти ягоды. Впечатываю в них твои слова. Знаю, что эта незамысловатая орнаментальная картинка теперь всегда будет всплывать у меня перед глазами фоном к воспоминаниям об этом разговоре. Последнем разговоре. Я уже прошёл период кислотных переживаний, и сейчас мне просто тоскливо. И ты уже кажешься мне воспоминанием.
Ты замолкаешь. В этом молчании – упорство уверенного в своей правоте.
Мне очень грустно. Потому что я понимаю – это конец. Потому что выбор – за мной. И решение, наконец, дозрело. Давным-давно я думал, что не вынесу, если ты меня бросишь, если разочаруешься. Теперь я разочаровался сам, и я справлюсь.
Жаль только, любимые эклеры теперь всегда будут горчить.

"Ю" - "Юнга" (слово от  U.G.L.Y.)

Катя курила трубку, одевалась, как хиппи, выглядела обманчиво хрупкой и вполне оправданно изящной.
Они испытывали друг к другу нежную привязанность, и, возникни у Матвея необходимость назвать лучшего друга среди Охотников, он без колебаний ткнул бы пальцем в Катю. На протяжении длинной цепочки жизней судьба сводила их не в первый, и даже не в третий раз, и всегда взаимопонимание наступало с первых секунд, ещё до того, как происходило узнавание. В независимости от пола, особенностей очередного характера и внешних обстоятельств.
Пару воплощений назад они совпали в море, во время долгого и сложного рейса. Матвей был зелёным юнгой, толком ещё не успевшим разобраться в мореплавательских премудростях, и едва начавшим вспоминать свою жизненную многоразовость. А Катя в тот раз случилась матёрым морским волком, уже успевшим добрых три десятка лет повоевать с главными врагами. Это ещё с того времени у неё осталась привычка к трубке, и словом она до сих пор могла приложить увесисто, как бывалый матрос.

[frumentumque]

И ещё слово на "с", специально для frumentumque - "Сыро"

О! Ооооооооооооооооооооо! У меня просто нет слов и связных предложений. Мои любимые герои! И дождь! Автор, Вы попали в точку и сделали потрясающий подарок, огромное спасибо!

[Yascheritsa]

"Я" - "Язва" (слово от  Bee4)

Это воспоминание было, как язва на сердце. Иногда она затягивалась и не беспокоила. Иногда открывалась и кровоточила. Но вряд ли она могла когда-нибудь зажить полностью…

Он упал на колени в снег перед большой, воняющей железом ржавой коробкой. Трясущимися руками отодвинул решётку, заслоняющую дверцу. Нащупал в железном нутре и бережно вытащил не свет комок грязного рыжего меха. Тёплый, но совершенно недвижный.
- Ски… - тихо позвал Филин и дрожащим пальцем погладил маленькую макушку.
А внутри всё пульсировало и рвалось от страха, что он мог не успеть, опоздать на несколько коротких, но критических мгновений.
Тихо падали белые снежные хлопья. На голые ветки, на железо, на одежду, на волосы, на рыжую слипшуюся шерсть… Вокруг скорбно молчали хмурые россомы, готовые по первому приказу добить насмерть перепуганных «браконьеров». Но Филину было наплевать на всё, кроме обессиленного маленького тела в его ладонях. Согреть? Растормошить? Просить и звать, дышать на безжизненно свисающие с его ладони лапы?..
- Ски, пожалуйста... - горло сдавило, и получился только шёпот.
И крохотные веки вдруг дрогнули. Стремительное, надрывное движение обречённого – и в кожу между большим и указательным пальцами Филина впились острые зубы. От неожиданности Филин охнул, а потом расхохотался, чувствуя, как по щекам потекли слёзы.
- Это я, Ски, я… - бормотал он, нежно поглаживая неповреждённой ладонью агрессивно выгнутую спину, - всё закончилось.
Смаргивая пелену слёз, он видел, как затравленный взгляд становится осмысленным, чувствовал, как слабеет захват челюстей, как опадает воинственно вздыбленный хвост…. А потом Филин уже прижимал к себе бледного худого мальчишку в изодранной грязной рубахе, обхватившего его за шею так, словно отпускать не собирался ни за что и никогда. Скиури не плакал и не жаловался. Он только легонько скрёб ногтями Филинов затылок и сопел ему в ухо. А потом нежно, печально и очень устало произнёс:
- Братик…
Филин был братцем, братишкой, старшеньким, занудой, роднулькой, врединой, Филиночечком… Братиком он был впервые. И в этом слове звенело столько детского, глубинного доверия, что впору было удавиться от жалости и чувства вины старшего, не сумевшего уберечь…

И сейчас, лёжа на чердаке Роминого дома, завернувшись в старый тулуп и, вместо подушки, воспользовавшись потрёпанной книгой, Филин понимал, что готов и на гораздо бОльшие жертвы, только бы ни у Ски, ни у него самого больше не оставалось подобных шрамов на памяти.

[Yascheritsa]

frumentumque, здорово, что угодила, я старалась)) И вам большое спасибо, что вдохновили на этот драбблик!

[Bee4]

Пустишь на ночь?

устал пацан ждать))) так и надо! взять дядю за...руку и остаться на ночь

[Yascheritsa]

Bee4, вот щас поговорят по душам, и дядя поймёт свою ошибку))

[Mehtatelnica]

Еще никогда алфавит не казался мне настолько коротким, читала бы вечно! Спасибо!